В подростковый период у здоровых детей может болеть сердце. Никакой патологии, просто, предвосхищая интенсивный рост организма, оно увеличивается настолько, что грудная клетка за ним не поспевает. За научность объяснения не ручаюсь, так мне это в детстве объяснили. Было больно и страшно. Наверное, похожее, но гораздо более трудно осознаваемое «больно и страшно» мы переживаем в критических точках перехода из одной возрастной группы в другую — примерно в 13 и в 27. 

Человек развивается неравномерно — отсюда ощущение, что ты вырос из своей жизни: старые схемы несостоятельны, новых пока нет, сроки подошли, а взрослость не наступила, и кажется, что ее вообще не бывает, и это навсегда. Внутри растёт зияющая пустота, а снаружи всё похоже на карго-культ: ты делаешь то, что в твоем понимании делают взрослые люди, но внутри ты тот же ребёнок — и от этого притворства еще страннее и больнее. Кто-то с болью не справляется: в «Клубе 27» — россыпь звёзд, которые, не пережив роковой отрезок пути, сошли с дистанции: приняли смертельную дозу, застрелились, въехали в столб. А сколько еще таких, о ком СМИ не написали! Кто-то тяжёлую пору успешно переживает. А иные не просто переживают — но и собратьям по несчастью протягивают сочувственную руку. Как Мария Сапижак, которая поставила для Мастерской Современного Театра эскиз спектакля «Клуб 27».

Он представляет собой вереницу вербатим-монологов на множество тем, волнующих современную молодежь: тут муки взросления, бремя самостоятельности, творческий и личностный поиск, страх потери времени, ощущение перепутья, неумение понять, чего ты хочешь, неспособность и/или нежелание встраиваться в систему (например, готовить борщ, рожать детей, работать по трудовой), защита экологии, теракты, суицид… С одной стороны, это напоминает подборку из паблика «Подслушано»: такая разномастная коллекция случайных человеческих опытов, с которым можно себя проассоциировать. С другой стороны, именно что подборку за конкретным авторством: по большому счёту они выражают один и тот же взгляд на мир и ощущение от него. Некоторые вопросы затронуты походя, другие расписаны со всех сторон — и в этом не чувствуется замысла и композиции: спектакль мог бы быть и вдвое короче, и вдвое длиннее. Лучше короче: для тех, кто в историях героев себя не видит, получается слишком длинно и монотонно.

Местами бывает смешно, местами грустно, но всё в целом вызывает ощущение смутной тоски по другой точке зрения. У меня есть подруга с почти диаметрально противоположными взглядами. И во время споров о политике в ответ на моё недовольство какими-то нынешними реалиями она говорит: «Но ведь я есть, и мне все нравится, почему ты отказываешь мне в праве поддерживать то, что происходит?». А еще что-то вроде «нас больше, чем вас». Больше — не больше, но присутствие на сцене только одной точки зрения что-то важное у меня как зрителя крадет, даже если эта точка зрения — моя. Особенно если она моя! Как в том анекдоте про солипсистов, которые собираются на конференцию, чтобы обсудить проблемы солипсизма с другими солипсистами, и публикуют по его материалам сборник. Имея в виду созидательную силу искусства, хочется на каком-то более высоком уровне изучать свои раны и залечивать их, а не просто со слезой гладить больное место.

Конечно, задача изучения среза общества — гораздо более серьёзная и масштабная и больше тянет на социальный эксперимент, но если бы в подборку спикеров попали не только творческие личности в кризисе взросления, но и те, кто крепко стоит на ногах, или пока некрепко, но уже с детьми, кто выбрал патриархальные ценности, кто работает на государство, кто не склонен к самокопанию, кто с детства уверен в своём предназначении — в общем, разные люди, которые по-своему преодолевают двадцатисемилетний рубеж — работа вышла бы куда более ёмкой и ценной. А так — получился специфический спектакль, рассчитанный на очень определённую аудиторию и важный для неё (одна из зрительниц расплакалась во время рассказа о своём впечатлении), но малоценный за пределами локального опыта.

С другой стороны, можно ли требовать какого-то обобщения на качественно более высоком уровне от режиссёра, которой самой 27 и у которой всё это пока ещё болит?.. Мне вот кажется, что да, и то, что может вырасти из этого эскиза, и самой Марии поможет, и много ещё кому. Благо, старт был задан удачный: на обсуждении после эскиза «Клуб 27» хорошо пропесочили эксперты (критик Жанна Зарецкая, театровед Николай Песочинский и продюсер Мария Слоева) и очень тепло поддержали зрители. Даже спор получился между профи с холодной головой и непрофи с горячим сердцем, которое героям спектакля удалось затронуть. Хотя на самом деле здесь нет никакой оппозиции, критика важна и полезна и показывает, куда режиссёру и коллективу расти. А судя по реакции аудитории, у спектакля, который получится в итоге, есть все шансы на счастливую постановочную судьбу, даже если советам экспертов никто не последует. Потому что в городе всегда будут творческие личности в кризисе взросления, которым так важно услышать, что они не одиноки.

Каждый показ эскиза МСТ — это новый театральный опыт и пропуск на творческую кухню для любознательного и мыслящего зрителя. Во-первых, можно не ломать голову, а напрямую спросить у автора, что он имел в виду. Во-вторых, экспертный разбор спектакля обогащает зрительский инструментарий, учит анализировать и понимать театральное искусство. Хоть иногда с ним и хочется поспорить.

Автор идеи и режиссер – Мария Сапижак
Художник – Елена Соколова
Хореограф – Марго Румянцева

Художник по свету – Александр Иванов
Звукорежиссер –Мария Большакова
Драматурги – Инна Гридина, Мария Сапижак
Участники – Алёна Федорченко, Глеб Попандопуло, Георгий Безлюдных, Валерия Ивкина, Наталья Палёнова, Павел Савин, Руслан Бальбуциев, Мария Иваненко, Марго Румянцева, Александра Денисова, Ольга Миловидова

В оформлении статьи использованы фото Полины Назаровой и Натальи Фоминой.