НОВОСТИ
КИНО И СЕРИАЛЫ
ИГРЫ
КОМИКСЫ
ТЕХНОЛОГИИ
НАУКА
СОЦИАЛЬНЫЕ СЕТИ
КОСПЛЕЙ
ПАРТНЕРСКИЙ МАТЕРИАЛ
МУЗЫКА
ТЕАТР
ДРУГОЕ
ОБЗОРЫ
СТАТЬИ
ОТЧЕТЫ
МНЕНИЯ
ПАСХАЛКИ
РАЗБОРЫ
ТЕОРИИ
ИТОГИ
ГАЙДЫ
ФАКТЫ
ТЕСТЫ
ВИДЕО
КОНТАКТЫ
БАЗА ДАННЫХ
ФИЛЬМЫ
ИГРЫ
Прикоснуться к Великим. Премьера спектакля «Ничего, что я Чехов?» в театре «Модерн», реж.Ю.Грымов
ВТЫКАЙСЯ!
РЕЛИЗЫ КИНО
Человек-муравей и Оса: Квантомания 16.02.2023
Кокаиновый медведь 24.02.2023
Крид 3 03.03.2023
Шазам: Ярость богов 16.03.2023
Джон Уик 4 24.03.2023
Братья Супер Марио в кино 05.04.2023
Ренфилд 14.04.2023
РЕЛИЗЫ ИГР
Dead Space 27.01.2023
Хогвартс. Наследие 10.02.2023
Atomic Heart 21.02.2023
Dead Island 2 21.04.2023
Resident Evil 4 Remake 24.04.2023
Star Wars Jedi: Survivor 28.04.2023
Suicide Squad: Kill The Justice League 26.05.2023
ПОСЛЕДНИЕ КОММЕНТАРИИ

Прикоснуться к Великим. Премьера спектакля «Ничего, что я Чехов?» в театре «Модерн», реж.Ю.Грымов

Юлия Замятина, Наталия Мануйлович | 06.02.2019, 22:01

Имена Михаила и Ольги Чеховых сейчас не слишком известны. Между тем, эти двое прожили настолько яркие и удивительные жизни, что стоит начать распутывать хитросплетения их судеб – дух захватывает. У них был короткий и не очень счастливый юношеский брак, но что-то большее объединяло этих двоих на протяжении всей жизни (Михаил умер в 1955-м, Ольга – в 1980-м).

Кажется, весь ХХ век отразился в этих биографиях. Ученик Станиславского, гениальный актёр, основатель своей актёрской школы (к слову, в Америке метод Чехова гораздо популярнее учения Константина Сергеевича). Государственная актриса Третьего рейха (официальное звание), любимица Гитлера, вернувшаяся в Берлин после допросов Берии в 1945-м не просто целой и невредимой, но на личном самолете и с жалованием. Что вымысел и где правда – мы вряд ли узнаем, да и нужно ли? Зато для драматургов и режиссеров это – возможность рассказать о веке, стране, вечной теме противостояния художника и власти и, конечно же, о Его Величестве Театре – сквозь призму двух личностей масштаба, допускающего эпитеты исключительно в превосходной степени.

В театре «Модерн» грядет премьера – спектакль Юрия Грымова «Ничего, что я Чехов?» по пьесе Екатерины Нарцизовой-Шипуновой. То, что мы увидели даже в процессе репетиций – это больше, чем спектакль. Можно говорить о силе режиссерского высказывания, о точности и многогранности образов. О невероятной игре актёров (и чья школа, Станиславского или Чехова, уже не суть важно). О сложно поддающейся описанию лаконичной сценографии – декораций здесь нет совсем, в костюмах почти сплошной монохром, ничего лишнего – не спрятаться актёрам, не оторваться зрителям. У Юрия Грымова в пространстве спектакля появляются две Ольги (Анна Каменкова и Мария Орлова) и два Михаила (Петр Воробьев и Александр Горелов). Приём сам по себе не нов, но здесьиначе и не рассказать эту удивительную историю. Каждый из зрителей найдет здесь что-то своё, созвучное его внутреннему и сокровенному: детектив или lovestory, ретроспектива ХХ века или гимн театру, разговор о силе таланта и силе духа…Поверьте, после спектакля вам захочется узнать об этих судьбах гораздо больше, чем написано в словарных статьях.

Ближайшие спектакли 8 и 23 февраля,2 и 29 марта.

Мы предлагаем вам услышать, что думают о своих героях, спектакле и актёрском ремесле сам режиссер и исполнители главных ролей.

Юрий Грымов, режиссер и сценограф спектакля, художественный руководитель театра «Модерн»

– Я очень давно хотел поставить спектакль или снять фильм о людях театра, кино. Многие считают, что актёр – это профессия. Нет, это абсолютный диагноз в самом хорошем и в самом плохом понимании. Спектакль – наше посвящение людям театра, наилучшим образом совпавшее с Годом театра. Через историю Михаила и Ольги Чеховых я ставил про всех людей, которые так или иначе связаны с театром, кинематографом. Есть в православии понятие «символ веры», а «символ театра» – это вот эти люди: Михаил и Ольга Чеховы, Станиславский, Вахтангов, Мейерхольд. И есть у нас в спектакле одна фраза: «Нет такой ерунды, которую нельзя было бы приписать бедному Косте <Станиславскому>». Вот поверьте, что угодно можно приписать этим фамилиям – исамое великое, и самое глупое. А это всё не так. Это, прежде всего, люди, которые в своей жизни действительно отдали всё театру, зрителю. И в спектакле звучит фраза, для меня самая важная – «В театре работают зрители».

– В спектакле мы говорим, что Власть и Художник –две планеты, которые не пересекаются. Они друг другом пользуются. Кто придумал народного артиста давать? Сталин. Зачем? Чтобы рот заткнуть. Ведь с народным артистом давали еще дачу, паёк, повышенную ставку – ну и как после этого возмущаться? Единицы были, кто кидал партийный билет на стол. Потому что умная власть пользуется этими людьми. Глупая властьих приручает, пытается использовать, но через приручение. И ничего не изменилось, посмотрите, что происходит сейчас.

– Этот спектакль один из самых болезненных для меня, самый трудный со всех точек зрения. Это же не совсем пьеса, это –этюд, архив, воспоминание. Когда я эту пьесу прочитал, то решил, что мне очень нравится и я хочу это поставить. В этот момент я сломал ногу и руку, сидел весь в гипсе, ко мне приехала Анна Каменкова и сказала: «Юра, это нельзя поставить!». И все мне написали сообщения, что да, интересно, но как поставить – непонятно. Но я об этом вспомнил уже на полдороги, когда мы приступили к репетициям. Видение и концепция у меня уже были, но я не понимал, как высказать то, что где-то внутри меня находится. Это как актёр, у которого изнутри сердце разрывается, а снаружи ничего непонятно. Я очень много всего менял, дописывал, сокращал. Скажу больше, я, наверное, впервые хотел вернуть деньги, выделенные на постановку. А сейчас ясчитаю, что это лучший наш спектакль. Я, конечно, очень благодарен актерам – я мог сделать этот спектакль только с собственной труппой, они у меня прекрасные, они мне доверяют, я тоже им доверяю. Может быть, я их не слышу иногда, но я к ним прислушиваюсь. Знаете, после фильма «Казус Кукоцкого» я перестал комплексовать, когда меня называли «режиссер Юрий Грымов». Вот после «Чехова» у меня тоже больше нет комплексов по поводу «театрального режиссера». Я и раньше понимал, что я делаю, я считаю себя достаточно интересным в этом плане, но этот спектакль очень многое изменил во мне самом. 

Анна Каменкова, заслуженная артистка РСФСР (Ольга Чехова, эпоха)

– Ольга Чехова – невероятная, особенная и до сих пор непостижимая, неразгаданная. Что там было на самом деле, как она умудрилась сохраниться в Третьем рейхе, а потом – вернуться в 1945-м из Москвы, от Берии (!) на личном самолете –непонятно. Как колобок – от всех ушла целой и невредимой. Наверное, она все-таки пошла на какую-то сделку с властью (в спектакле у нас звучит эта версия), но работала ли она на какую-либо из разведок – неизвестно. Ходит масса легенд, противоречивых воспоминаний, но, например, профессиональные разведчики говорят, что да,работала. А люди её знавшие, творческие, богемные, уверяют, что этого быть не могло.И умерла она в 82 года, прожив невероятную жизнь: родилась в семье аристократов, в роскоши. В юности – МХАТ, где она была знакома со всеми легендами – Станиславский, Вахтангов, Чехов, Качалов…Потом нищета и голод, нечем было кормить дочь – а ведь ей самой тогда едва исполнился 21 год. А когда ей было за 60, и она перестала играть, Чехова открыла свою косметическую компанию, которая стала в какой-то момент самой крупной в Европе.И, конечно, она совсем непростая была, не сладенькая-добренькая при этом. Не зря же её волчицей называли.Дотянуться бы, допрыгнуть – чтобыв зале все почувствовали, поверили в это.

– Мне кажется, когда Художник большой, от Бога, его несёт, независимо от внешних обстоятельств, режима, времени. Когда поменьше калибром – тогда уже человек либо приспосабливается, либо отстраняется. И вся история Михаила Чехова как раз про большого Художника. А история с Ольгой – про личность и женщину невероятной силы и ума. Мы, актеры, этого не очень умеем – падать, подниматься, не терять себя – сразу депрессия, сил нет. А она поднималась, раз за разом. И как умна при этом: говорят, Чехова была красоты немыслимой, но прекрасно понимала, что актриса она невеликая. Её ведь звали после войны в Голливуд, но она сознательно не поехала, понимая, что конкуренции не выдержит.

– Счастье для меня как для актрисы получить такую роль, и я очень благодарна Юрию <Грымову> за неё. Он здорово придумал, что на сцене две героини, юная и зрелая, что мы вмешиваемся в сцены друг друга, а в какой-то момент переход случается буквально, и зритель видит превращение одной Ольги в другую. Или сцена с Гитлером выстроена очень интересно я с ней долго мучалась: получается, что я перевожу с немецкого его речь, озвучиваю о чем он думает и при этом рассказываю об этом Берии – всё это происходитодновременно и смотрится гармонично А финальный монолог умирающей Ольги? Выстроен потрясающе, но надо теперь еще постараться его сыграть.

– Актёр – это всё-таки болезнь, с этим всё завязано: настроение, депрессии, ожидания, разочарования.Обычный человек пришел домой, поужинал, пообщался с семьей, лег спать, думая, что ему предстоит завтра, а ты картошку чистишь – а думаешь над ролью. И так всё время, засыпаешь с ней, С Ольгой Чеховой (как раз по методу Михаила Чехова. Он говорил: «Фантазия водила нас за пределы чувственного мира»). И всё время не достает чего-то, всё время мало тебе: в театре роли есть, но переживаешь, что в кино что-то не зовут. Потом идешь сниматься и думаешь, что в театре давно ничего небыло.Современниц играешь – хочется чего-то исторического, костюмного. И наоборот, «как же надоели эти корсеты и кринолины, надо бы рубище, телогрейку». А если работы нет – ты спать не можешь, потому что тебе не о чем думать.

– Конечно, мне сейчас интереснее в театре. Были моменты, когда в кино мне было интереснее, были хорошие роли, но сейчас там что происходит то? Ты идешь сейчас в кино, буквально закрыв глаза, чтобы заработать (как Ольга Чехова когда-то), но с точки зрения творчества – театр, однозначно. С другой стороны, в молодости и зрелости было действительно много ролей, и я наигралась, а вот сейчас период, когда я уже раза два ставила жирный крест на карьере, думая, что пора бы закончить. Но когда появляются вот такие предложения – как можно отказаться?! Это же счастье. И вызов: сможешь? попробуешь? рискнешь?

Петр Воробьёв, народный артист России (Михаил Чехов, эпоха)

– Конечно, когда я прочитал пьесу, я увлекся самой идеей, но вообще не понимал, как это можно поставить. А когда я увидел первый прогон и целостность всей этой конструкции, я понял – это великолепно. Эти безголовые фраки, это кружение в сцене галлюцинаций молодого Чехова! Или сцена с болотом на кубах? Лёд, гибель этого крестьянина и тонущей лошади, этот страх Ольги, когда у нее все переворачивается в жизни. Это потрясает! Как Грымов придумал это?! Нормальный человек разве сможет такое придумать? Гениально совершенно. И какую коллекцию актёров он собирает?! Лёша Багдасаров (Берия), Александр Горелов (Чехов в молодости) – это же великолепные актёры. Я уж не говорю, как я счастлив, что работаю с Аней Каменковой. Всё что она делает – так органично и проникновенно. Гениальная актриса, что тут еще скажешь.

– Как я работал над ролью Чехова? Да просто слушал режиссера. Мы вместе изучали биографию Михаила Чехова, проясняли для себя, что происходило с ним в молодости, во взаимоотношениях со Станиславским, с женой Ольгой. И особенно период, когда он в Америке работал. А в остальном я шел от себя, мне это очень близко. И поэтому ничего нельзя придумать – надо просто вытащить из себя энергетику, чтобы заворожить зрителей… Я не могу этого объяснить на пальцах – я могу это сыграть.

– О театральном мире писать и ставить пьесы практически невозможно, это мир ненормальных людей. В него вступают только безумцы – а кто еще будет за такую маленькую зарплату работать, творить, тратить такое количество личного, человеческого времени… Пошел ли ты в баню, пошел ли ты в магазин, общаешься с друзьями – ты волей-неволей продолжаешь работать, вот в чем дело. И в Год театра хочется самого банального - интересных, сочных, ярких спектаклей, которые завораживали бы меня, какие-то другие формы театра. Театр ведь многолик до предела, его невозможно ухватить – он как ртуть. И вот сейчас, в наше время, Михаил Чехов был бы артистом и режиссером номер один, самым интересным персонажем в нашем театральном мире.

Мария Орлова (Ольга Чехова, становление)

– Мне кажется, это история совершенно потрясающей судьбы. То, что Чехова ее прожила, то, что она вообще дожила в те годы – ее жизнь могла оборваться в любой момент. Для меня гораздо важнее было не играть актрису, а играть то, через что ей пришлось пройти. До того момента, как она стала абсолютной королевой. Мы не знаем, где правда, где вымысел, и не узнаем никогда – её собственные мемуары наполовину враньё, наполовину выдумка. И какая разница, была она агентом трех или пяти разведок? Как актрисе мне важнее, например, когда она пишет, что всю жизнь бежала от однообразия, и как только понимала, что каждый следующий день становится похожим на предыдущий, она что-то меняла. Это больше говорит о человеке, чем биографические факты. В 21 год она говорит, стоя на льду, что никогда больше не будет голодной – и вся ее последующая жизнь станет выполнением этого обещания. Как ей это удавалось – я не знаю. Понятно, что она была далеко не ангелом, но эта живучесть, витальность, многогранность восхищают.

– Для меня это первый опыт, когда на сцене два актера играют одного героя. Мы все-таки вместе с Анной Семеновной <Каменковой> пытались, чтобы на сцене был один человек, а не два разных. Может, это вообще видимость – что люди меняются кардинально с возрастом? Я не уверена в этом. Всё заложенное – остается в нас. Да, юная Ольга была наивной и ясноглазой, она жила будто в теплице, а потом вдруг грянуло что-то в окружающем в мире - война, революция... Брак с Чеховым тоже был полнейшей авантюрой. Он же начитался Шопенгауэра, Штайнера и думал, что ж сделать такого, чтоб было совсем плохо? И придумал – надо жениться. Ольга же маленькая совсем была, наивно верила, что от поцелуя забеременеет. И мне видится в её отношении к Чехову скорее не любовь, а понимание того, что он – гениальный артист. Уверена, она пронесла это через всю жизнь. И для меня важно, что это именно история двоих, неразрывно связанных друг с другом.

– Мне очень нравится, когда пустая сцена, и минимум нагромождений – и по жизни, и в театре. Это очень сложно, когда не за чем спрятаться, есть только судьба, есть артист и зритель. По гамбургскому счету. И то, что спектакль про людей нашей профессии – это тоже прекрасно. Хотя я считаю, что важно сохранять загадку, магию ремесла, и мы в спектакле тоже не до конца приоткрываем все завесы тайны.

Александр Горелов (Михаил Чехов, становление; Адольф Гитлер)

– Я начинал свою профессиональную деятельность в Рижском театре русской драмы им.М.Чехова, мы занимались упражнениями именно им придуманными. Есть мнение, что систему Станиславского можно воспринимать как актерское мастерство для «чайников», а вот Михаил Чехов – это уже для продвинутых. Но неважно, по какой системе играет актер – всё равно всё об одном, о том, какими путями ты придешь к подлинному существованию на сцене. Интересно пробовать все дороги. И универсального рецепта тоже нет, иногда вообще нужно оказаться «чистым листом», отринув все знакомые школы и методы. Для меня в спектакле, пожалуй, самой сложной была сцена сумасшествия Чехова, потому что это разговор на личные и близкие каждому актеру темы: разочарование в профессии, в мироустройстве, ощущение пустоты в себе, в семье, мысли о себе, как о бездарности. И здесь не спрячешься, не начнешь играть «от третьего лица».

– Когда про них <Чеховых> читаешь, оглушает, в какое женевероятноевремя они жили! Это была эпоха становления всего – театра, культуры, страны, планеты. И ведь это происходило тогда везде – в Москве, Париже, Риге. И до сих пор мы оттуда «подпитываемся», берём что-то.Но и то колесо репрессий, которое перемалывало-пережёвывало их всех…Мы не знаем, что было бы с Чеховым, не эмигрируй он тогда. «Ускользнул как крыса» –эти слова в его сторону были сказаны Сталиным. Сгнил бы где-нибудь в лагерях или, быть может, открыл новую школу?Так или иначе, Михаил и Ольга выжили в этом месиве ХХ века. Мне кажется, Чехову удалось остаться честным по отношению к самому себе, хотя он столько раз начинал всё заново. А Ольге пришлось выстраивать иллюзию себя как хорошей актрисы, выжить при всех режимах. Она всё время что-то придумывала, конструировала в жизни – как потом в своих мемуарах. Чехов же прозрачен, понятен, честен.

– Любое произведение искусства будет таким, каким его видит зритель. Как проектор и проецируемая поверхность. В момент выпуска спектакля ты словно человек, запрыгивающий в поезд. Поезд несется, и ты вместе с ним, пытаешься выглянуть из окна, но не видишь, что происходит снаружи. И здесь, говоря словами Чехова, «в театре работает зритель», надо входить в контакт со зрителем, понимать, чем он дышит в данный момент, чувствовать его настроение. Эффект наблюдателя никто не отменял.Мы все в процессе репетиций много чего меняли, придумывали (и Юрий Вячеславович к нам прислушивался). Огненный процесс такой был, совместный. А сейчас перед выпуском всё сгущается, накапливается и что-то точно будет.


Запись беседы с Петром Воробьевым любезно предоставлена пресс-службой театра.

Фото: Марина Денисова, Елена Чапцева 

Рубрика: Театр
Теги: Театр theater Театр Модерн Новости театра
  • НОВОСТИ
  • ОБЗОРЫ
  • СТАТЬИ
  • КОНТАКТЫ
{{ item.type }}
{{ item.title }}
О нас Карта сайта Реклама Пользовательское соглашение RSS